Пожертвовать, spenden, donate
Главное меню
Новости
О проекте
Обратная связь
Поддержка проекта
Наследие Р. Штейнера
О Рудольфе Штейнере
Содержание GA
Русский архив GA
Изданные книги
География лекций
Календарь души35 нед.
GA-Katalog
GA-Beiträge
Vortragsverzeichnis
GA-Unveröffentlicht
Материалы
Фотоархив
Видео
Аудио
Глоссарий
Биографии
Поиск
Книжное собрание
Авторы и книги
Тематический каталог
Поэзия
Астрология
Г.А. Бондарев
Антропос
Методософия
Философия cвободы
Священное писание
Die Methodologie...
Печати планет
Архив разделов
Terra anthroposophia
Талантам предела нет
Книжная лавка
Книгоиздательство
Алфавитный каталог
Инициативы
Календарь событий
Наш город
Форум
GA-онлайн
Каталог ссылок
Архивные разделы
в настоящее время
не наполняются
Поэзия

Соснора Виктор Александрович (род. 1936)

Пятый ангел. Книга стихов (1969)




* * *

Во всей вселенной был бедлам.
Раскраска лунная была.

Там, в негасимой синеве,
ушли за кораблем корабль,
пел тихий хор простых сирен.
Фонарь стоял, как канделябр.

Как факт - фонарь. А мимо в мире
шел мальчик с крыльями и лирой.
Он был бессмертьем одарен
и очень одухотворен.

Такой смешной и неизвестный
на муку страха или сна,
в дурацкой мантии небесной
он шел и ничего не знал.

Так трогательно просто (правда!)
играл мой мальчик, ангел ада.

Все было в нем - любовь и слезы
(в душе не бесновались бесы!),
рассвет и грезы, рок и розы...
Но песни были бессловесны.
Душа моя. А ты жива ли?
Как пес, как девушка, дрожа...
Стой, страсть моя. Стой, жизнь желаний.
Я лиру лишнюю держал.

В душе моей лишь снег да снег.
Там транспорт спит и человек.
Ни воробьев и ни собак.
Одна судьба. Одна судьба.


* * *

Вот было веселье
(толпа - протоплазма!) -
вчера во вселенной
был ад или праздник.

Какой-то уродец
какого-то класса
каким-то народам
по радио клялся.

Народы замерзли,
туда и обратно
несли зынамены
и тыранспоранты.

По счастью шабаша
(фанфары - фальцетом!)
плясали на башнях
пятьсот полицейских.

Я, пьяный и красный
(глаза - Саваофа!),
шатался по кассам
и по стадионам:

"Мир, Равенство, Братство!" -
кабацкое племя,
кабацкое блядство,
кабацкое время!

Я страшно согрелся.
На лестнице гнусной
светил сигареткой...
Потом я очнулся.
Где вина? Где донны?
Где я? Неизвестно.
Две звездочки только,
два глаза небесных.

И не было Феба
и радиоарий.
По нежному небу
летал пьяный ангел.

Простор предрассветный.
На крыльях по лампе.
Летал он, предсмертный,
и, может быть, плакал.

А может быть, может,
над нашими льдами
душа моя тоже
летает, летает...

А может из странствий
я так возвращался,
а может, в пространстве
я так воскрешался.


* * *

О, призывайте,
призы давайте,
о, признавайте,
не признавайте.

Ведь не во мне же,
мой жребий брошен,
мне нужно меньше,
чем птице прошлой.

И в ваши ночи,
и в ваши нови
из всех виновных
я всех виновней.

Какие цели?
За чью свободу?
Лишь ложь и цепи
нужны народу.
Какие судьбы
я развиваю?
Святые струны
я - разрываю!

Судьбе коварства,
суду без Бога
и веку Вакха
отмстим безмолвьем.




* * *

Мой ангел уснул (зачем прилетел?).
Он спал. Он хорошего только хотел.
Он с крыльями спал и лирой.
А лира была лишней.

Он завтра проснется: "Простор, прояснись!
Небесными мастерами
спускается солнце!"
Солнце... Проснись,
мой ангел, мой марсианин.

Здесь в каменных комнатах (о улетай!)
с любовью (тяжелая тема!)
лежало у полумужского лица
лицо полуженского тела.

Уснули кварталы (такая тюрьма!).
На улицах лишь пустота или тьма.
И что ни окошко - флюгер.
И фонари - что фрукты.

Своя современность. И не мечтай.
Она - одна - современность.
Проснись, улыбнись и улетай,
и улетай - все время!




* * *

На светлых стеклах февраля
блеск солнца замерцал.
У фонаря, у фонаря
мой ангел замерзал.
О, ни двора и ни кола!
Он в небесах устал.
Совсем сломались два крыла,
и он уже упал.

Во всей вселенной был бедлам.
Работали рабы.
Лишь лира лишняя была,
и он ее разбил.

А мог бы получить полет
в прекрасных небесах.
Сначала он разбил ее,
потом разбился сам.

Рассвет фигуры февраля
в пространство удалял.
У фонаря, у фонаря
мой ангел умирал.

Лишь бог божился: "Надо жить!"
(Он, публика, умна!)
И ни дыханья, ни души
на улицах у нас.

Ни бог страниц не написал
ни о добре, ни зле,
ни ненависти к небесам
и ни любви к земле.

Оттаивали огоньки
по спальням для спанья.
В теснинах страха и тоски
все спали. Спал и я.

Какой-то ангел (всем на смех!)
у фонаря сгорел.
Я спал, как все. Как все, во сне
я смерть - свою - смотрел.


* * *

Мне и спится, и не спится.
Филин снится и не снится.

На пушистые сапожки
шпоры надевает.
Смотрит он глазами кошки,
свечи зажигает:

- Конь когда-то у меня
был, как бес крылатый.
Я пришпоривал коня
и скакал куда-то.

Бешено скакал всю ночь,
за тебя с врагами
саблей светлой и стальной
в воздухе сверкая.

За тебя! Я тихо мстил,
умно, -
            псы лизали
трупы!
            Месяц моросил
светом и слезами.

Это - я! Ты просто спал,
грезил, - постарался!
Просыпайся! Конь пропал.
Сабля потерялась! -

Мне и спится, и не спится.
Филин снится и не снится.

В темноте ни звезд, ни эха,
он смеется страшным смехом,
постучит в мое окно:
- Где мой конь? Кто прячет?
Захохочет... и вздохнет.
И сидит, и плачет.


* * *

Так-так сказал один мертвец
другому мертвецу:
- Ты мудрец, и я мудрец,
поедем к мудрецу. -

Поехали, приехали.
Оставили ослов.
Поспорили о веке, -
основе из основ.

Все было: чары, чертов круг,
мечты, молитвы (эх!).
И был тот третий милый друг
мертвее мертвых всех.

Так стало трое мудрецов -
произошел прогресс.
О, мысли! Пища мертвецов!
О, песенки повес!

А вывод?
               Все на свете - смесь.
Все весело, ей-ей!
И жизнь - есть жизнь, и смерть - есть смерть,
все в сумме - БЫТИЕ.



Песенка Мефистофеля

Я веселый Мефистофель,
я лишь миф, а мафий столько!
Все в отчаянье - ой, мама! -
в мире мифов или мафий.

В нашей солнечной геенне
кто проспался, тот и гений, -
то ли фавны, то ли готты,
то ли Фауст, то ли Гете?

Там дворец или мансарда?
Вы принцесса или самка?
Кто красавец, кто уродец?
Успокойтесь, все умрете.

Пой, поэт, пора проститься,
ждет экскурсия по Стиксу...
Я вас славлю словесами,
остальное - славьте сами.




Детская песенка


Спи, мой мальчик, мой матрос.
В нашем сердце нету роз.
Наше сердце - север-сфинкс.
Ничего, ты просто спи.

Потихоньку поплывем,
после песенку споем,
я куплю тебе купель,
твой кораблик - колыбель.

В колыбельке-то (вот-вот)
вовсе нету ничего.
Спи. Повсюду пустота.
Спи, я это просто так.

Сигаретки-маяки,
на вершинах огоньки.
Я куплю тебе свирель
слушать песенки сирен.

Спи, не бойся за меня.
Нас сирены заманят,
убаюкают, споют,
потихонечку убьют.

Спи, мой мальчик дорогой.
Наше сердце далеко.
Плохо плакать, - все прошло,
худо или хорошо.


* * *

Погасли небесные нимбы.
Нам ангелы гневные снились.

Там трубы трубили: "Священная месть!
Восстанем на вся! Велите!"
Метался во тьме Тамерланов меч...
Мой ангел... воитель!

Прочь слезы и страхи! К мечу и кресту!
Мы, ищущие, обрящем!
Вашу вселенскую красоту
кровью окрасим!

Бой небу! Господи, благослови!
Месть - смерти! Святись, свобода!..
А у самого - крылья в крови,
у самого-то...


* * *

Месяц март на дворе, месяц март.
Он, как все, не велик и не мал.

Может быть, на снегу снегири
где-то... где? А на улицах псы.
Через месяц и мне тридцать три.
Не прощай ничего, но прости,
что принес эту смерть, этот крест
на Голгофу твою. Боже мой,
не спасай меня, - надоест.
Я ведь хуже, если живой.

Если тост - за Иуду тост!
Он легенду лишь дополнял.
Что Варрава и что Христос -
одинаково для меня.

Дух, деянья - лишь сказки каст,
мне - лишь мир, лишь его возьму.
Одинаково - жизнь, или казнь,
мир - он милостив ко всему.

Мир - он милостив и ко мне.
Освистите - не освищу.
Не кидайте в меня камней.
Я и сам себе не отпущу
ни греха.
                 Опустите крест
громогласных своих Голгоф.
Месть - за смерть! Если это месть, -
мстите, Господи.
                               Я готов.




* * *

Ходит и ходит
на цепи птица
с костяным клювом.

И стучит клювом
по стальным стеклам
моего неба.

Кто ты есть, птица?
Ты - судьба стаи?
Ты - ничья клятва?

Ты - мои мысли?
Ты - мои крылья?
Ты - мои цепи?

Клавиши света.
Мрамор кладбища.
Вопли ведьм пьяных.

Странности страсти
каменных комнат, -
о, объятья!

Лают псы в псарнях,
родились люди
для работ рабства.

Вот ушли луны,
унесли звезды, -
царствует солнце!

В небесах - нимбы!
Написать мне бы
сто страниц солнца.


* * *

Май прошел, как ангел пролетел,
ничего - ни сердцу, ни уму,
может, было в мае пара дел,
может, нет, - а ну их, ни к чему,

не ищи виновных, не щади,
я искал, виновен, я - все знал,
май самоубийств и нищеты
под тотальным титулом "весна",

осуждаю - я оставил пост,
но кого пасти? О, не живой,
мертвый май, он просто - пьян и прост,
так себе, не нечто, а ничто,

суть существования - котел,
или крест, - не мне, не по плечу,
признаюсь: я глуп, но и хитер:
пользуйтесь! я что-то не хочу.


* * *

Знал я и раньше,
да и недавно,
страх страницы...
Рассказать разве,
как над Нотр-Дамом -
птицы, птицы.

Рассветал воздух,
воздух звезд. Луны
уплывали.
Транспорт пил воду
химии. Люди
уповали.

Про Париж пели
боги и барды
(ваша - вечность!).
Ведь у вас - перлы,
бал - баллады,
у меня - свечка.

И метель в сердце -
наверстай встречи!
Где моя Мекка?
В жизни и смерти
у меня свечка,
мой значок века,

светофор мига,
мой простой праздник,
рождество, скатерть...
Не грусти, милый,
все - прекрасно,
как - в сказке.

Гении горя
(с нашим-то стажем!),
мастера муки!
Будь же благ, город,
что ты дал даже
радость разлуки.

Башенки Лувра,
самолет снится,
люди - как буквы,
лампочки - луны,
крестики - птицы...
Будь - что будет!



Продолжение Пигмалиона

Теперь - тебе: там, в мастерской, маски,
тайник и гипс, и в светлячках воздух,
ты Галатею целовал, мальчик,
ты, девочка, произнесла вот что:

"У нас любовь, а у него маски,
мы живы жизнью, он лишь труд терпит,
другую девушку - он мэтр, мастер! -
ему нетрудно, он еще слепит".

Так лепетала ты, а ты слышал,
ты спал со мной и ел мои сласти,
я обучал тебя всему свыше,
мой мальчик, обучи ее страсти.

Мой ученик, теперь твоя тема,
точнее - тело. Под ее тогой
я знаю каждый капилляр тела.
Ведь я творец. А ты - лишь ты, только.

В твоей толпе. Теперь - твоя веха!
И молотками - весь мой труд, трепет!
И молотками - мой итог века! -
"ему нетрудно, он еще слепит!"

Теперь - толпе: я не скажу "стойте!"
Душа моя проста, как знак смерти.
Да, мне нетрудно, я слеплю столько
скульптуры - что там! будет миф мести!

И тем страшнее, что всему миру
вы просчитались так. И пусть пьесу
вы рассчитали молотком - "минус",
миф - арифметика, и "плюс" - плебсу.

Теперь убейте. Это так просто.
Я только тих. Я только в труд - слепо.
И если Бог меня лепил в прошлом,
Ему нетрудно, - Он еще слепит.




* * *

Все равно - по смеху, по слезам ли,
все равно - сирена ли, синица…
Не проснуться завтра, послезавтра,
никому на свете не присниться.



ХУТОР

Действующие лица:

Пьяный ангел
Девушка
Автор
Хор

Автор:
Холм, на холме хутор со шпилем, и мяукает кошка. Два окна: красное, освещенное, второй этаж; черное стекло - первый. На холме пасется белая лошадь, живая или бутафорская.
Кусты: крыжовник и красная смородина.
Беседка, увитая плющом и жасмином. Беседка открыта зрителю: деревянные пни вместо кресел, плетеный столик. Подсвечник, свеча. Над беседкой какие-то проволочки для белья, или для фонарей. Далеко - дорога.
Проносятся полосы света.
У подножья холма баня и пруд.
Между беседкой и баней колодец. Он цементный. Деревянный ворот, ведро, цепь. У колодца на каменной скамеечке Девушка, простое платье, волосы распущены.
Нежная мгла. Во мгле луна, как восходящее солнце, красная. Болтаются какие-то последние бабочки, а по всей сцене висят фонари.
Появляется Пьяный Ангел - из колодца. Он в белом.
Отряхивается. Нимб.

Ангел:
Меняю лиру на гитару,
меняю небо на поля,
я - сам свой раб, я - сам свой табор,
не трогайте меня, я пьян.

Не в небе, не на постаменте,
я сам собой в веках возник,
я вырвал сам себя у смерти
и в смерти сам себя воздвиг.

Не сеятель и не податель,
мне нет Иуды, нет Суда,
я - сам свой суд, я - сам предатель,
я - сам себе своя судьба.

Меняю знаки на загадку,
меняю крылья на коня,
семь заповедей - на цыганку,
я пьян, не трогайте меня.

Все - и ничто!.. Ничуть не легче
атланту или муравью.
Меняю весь Род человечий
на душу милую мою!

Девушка (указывая на колодец):
Ты что там делал? Ты - тонул?

Ангел:
Я спал.

Девушка:
В колодце. Как обычно!
Ангел:
Пришел, увидел и... уснул.
И - спал. И - снилось мне.

Девушка:
                           Отлично.
В воде (плевать на атмосферу!)
окаменел и спал, герой!

Ангел:
Вода была, пожалуй, сверху,
а камень, что ж... под головой.

Девушка:
Фантастика. (Солгал не ахнул!..)
Потом про это напишите.

Ангел:
Так спят все ангелы.

Девушка:
Вы - ангел?

Ангел:
Увы, я - ангел. Небожитель.

Девушка:
Ты пьян, паяц.

Ангел:
                   Не отрицаю.
Паяц - пустяк. Я - пьяный дух.

Девушка:
Где, Дух, вы пили?

Ангел:
                    Отвечаю
со всей охотой: пил в аду.

Тринадцать нас (персты на лирах) -
посланцы Неба к Сатане.
Традиционный посох мира.
Сераль русалок. Хор сирен.

Фанфары. Тосты. Ад и Небо!
Святой союз! Святись, свобода!
Врачуются вино и нектар.
Весь мир - мирянам, род - народам!

Ну, бесы все перебесились,
не пир - конспект войны Ливонской,
бутылок - что твоих Бастилий,
колбас - что змей Лаокоона!

Светало солнце и садилось.
Котлы. У дьявола в купели
я пил один среди сатиров.
Посланцы, помню, улетели.

Тсс... девушка. В такой таверне
я... стикс ин вино перешел.
Там поутру мне третьи трели
пел пересмешник-петушок:

"Ты ангел? - Бес. - Ты бес? - Не знаю.
Хороший хохот:
те и те
лишь диалектика названий
и суесловие систем.

Восстань, вассал! Какому клиру
деянья детские развил!
Разбей божественную лиру,
все - трын-трава!"
                                   И я разбил.

Я вышел в нимбе (нимб калорий?).
Я - символ истин интеллекта!
И вот, пожалуйста, в колодце
очнулся... Гнусно.

Девушка:
                          Интересно.
Неплохо и про трын-траву.

Ангел:
Ты что здесь делаешь?

Девушка:
                           Живу.



Ангел:
Конкретнее. Какая эра?
Где глобус? Что за государство?

Девушка:
Живу, как все - как то и это.

Ангел:
Уже целуешься?

Девушка:
                          Гусарство.

Ангел:
Не нравится?

Девушка:
                           Для вас - нормально.

Ангел:
Я не опасен и не злой.
На двух ногах по наковальне,
я между небом и землей,
как Гера некогда...

Девушка:
                          Живая...

Ангел:
повис. Туда, сюда - ни-ни.

Девушка:
Живу и жду - живу - желаю...

Ангел:
Все грозы-розы?

Девушка:
Да. Они.

(Беседуя таким образом, Пьяный Ангел и Девушка
передвигаются в сторону беседки. Уже в беседке. Свеча. Светлячки.
Бьют часы. Девушка вяжет. Спицы.
)

Девушка (поет):
Столетье спустя, в январе
был маленький храм.
Святители на серебре,
нехитрый хорал.

Свеча и алтарь. В тайнике
там ангел стоял,
и лира на левой руке,
и благословлял.

О, волосы бел ковыли!
Молитвы слагал
про тех, кто повел корабли
в снега и снега.

Как радостно было у нас,
когда над свечой,
как маленькая луна,
блестел светлячок!

Столетье спустя и еще
с востока пришли
какие-то люди с мечом
и люди с плетьми.

Они обобрали наш храм,
алтарь унесли
и юношей (вот и хорал!)
на торг увели.

Совсем отгорела свеча,
лишь сторож-фантом
ходил, колотушкой стучал,
да помер потом.

Ангел:
Ты помнишь песню обо мне?

Девушка:
Не о тебе, о том, о нем.

Ангел:
Невеста!

Девушка:
Не твоя!

Ангел:
О нет!
Отныне он и я - одно.
Невеста! Крест и три перста!
Благословляю и люблю!

Девушка:
Ты - пьян.

Ангел:
Святая простота!
Последний миг - умру - ловлю!

Пророк - про рок, про свет - поэт,
мне - нет судьбы и нет святилищ,
мне просто в мире места - нет.
Не жалуюсь, уж так случилось.

Раскаянье. Хоть раз в века
в тех лабиринтах мира - Крита
живые души развлекать,
моя - мертва.

Девушка:
                          Моя калитка
за баней. Шествуйте, дружок!

Ангел:
Я послан за твой душой.

Девушка:
Кем послан?

Ангел:
Сам собой, невеста.

Девушка:
Так сам себя и отошли.

Ангел:
Куда? Ни местности, ни места
отныне мне не отвели.

Девушка:
Наверх! Ты сверху.
Там просторно
для пьяных ангелов-Вийонов,
там семь седалищ, семь престолов
Блюдет Блудница Вавилона.

Бал - для любви, мечи - для мести,
апокрифическая дверь
в небытие. Там все на месте:
Борьба - и Братство - Агнец - Зверь.

Что я? Такие там и тут.
Провинция мы, вы - столицы.
Вам - небеса, нам - только труд.
Мы - хор Христа, а вы - солисты.

Ангел:
Не Дух Святой, а варвар Рима,
Не Цепь и Пух, а - лай! Лови!
Не царь-рапсод, а только рыцарь
пой-песенок и май-любви

в столицах ваших (аллилуйя!)
временщиков, воров и цифр
страсть проповедуют холуи
и хамы стали хитрецы.

"Дух Творчества! Ты так прекрасен!
Наш дух у нас на высоте!
Все памятники перекрасим
в любимый цвет своих вождей!"

О, плебисциты толп и путчей!
Все мало, - публика умна:
ей не хватает только пули
свинцовой
                    в сердце у меня.

Ты - труд. Я - Дух. Одной бумагой:
за труд - тюрьма, за Дух - топор...
Когда очнется Пьяный Ангел
над окаянною толпой, -
так! Только трепет! Гроздья гнева!
Иерихонская труба!
Возмездье всем и вся! Бой Небу!

Девушка:
Я девушка, а не толпа.


Ангел:
Спаси меня!

Девушка:
Спасет, уймитесь...

Ангел:
Спаситель?

Девушка:
                                 "Быть или не быть?!"

Ангел:
Так пожалей.

Девушка:
                                   Жалеть - унизить.

Ангел:
Унизить - лучше, чем убить!

Девушка:
Ты - трус.

Ангел:
                                Не вождь. Но неужели
вожди (знак "вождь" - от сатаны!)
предпочитали униженье
себе
           и смерть -всем остальным.

Жрец - жертвой, девственница - блудом,
тиран - тиарой, Вакх - вином,
Христос - крестом, бастилец - бунтом,
Стикс - смертью, Вавилон - войной,
сирена - сном, солдат - стареньем,
хулой - Харон, хвалой - холуй,
все сущее - существованьем
унижено!

Девушка:
                             Не существуй!

Ангел (ослабел):
Не существуй... Там неземная
звезда... Там полюс... Дождь повис...

Девушка:
Там - дождь идет? (Смеется.) Куда?

Ангел:
                         Не знаю.
Идет, как все мы - сверху вниз.
Вдох-выдох, время - мех кузнечный,
конец... ни страха и ни сил...
Кто это тикает? Кузнечик?

Девушка:
Чердак! На чердаке часы! (Веселится.)

(Ангел умирает.)

Девушка:
Эй-эй!.. Уснул... Цитаты библий...
Архаика... еще пугал!
Смешной, смешной!

(Переворачивает Ангела: крылья, кровь.
Вскрикивает.
)

А КРЫЛЬЯ - БЫЛИ!
Он - Ангел, правда! Он - не лгал!

(Пауза, рассвет, свеча совсем маленькая, полосы света проносятся
и тают в воздухе.
)

Девушка:
Живем, как в пропасть, как - впустую,
пылинки плача на весах,
прости, прости, меня, простую,
что знала я о Небесах?!

Там лишь туманы. Только стаи.
Секундомеры-облака.
О, скука скорости и стали!
Что обреченных обрекать!

Нет - Неба! Темнота - тенета!
Не зная ни добра, ни зла,
на всех копытах континентов
пасется первая земля

над пропастью. Ах, Ангел, брат мой!
Что Дух? - лишь таянье теней!
Что чудеса! Простая правда
простым нам ближе и нужней.

Душа! расстаться - расплатиться.
В который рок, в который раз
на душу дунешь - разлетится
по искоркам, - и нету нас.

(Занавес.)

Хор за занавесом:
Фарс фарисея,
барабан боли
это творенье.
Суету сеют
бесы и боги,
тьма и томленье.

Это их игры
света и смерти,
тайны и знаки.
Нет наших истин:
солнце, как сердце
бьется над нами!

(Занавес поднимается.)

Автор:
Холм, на холме хутор, два окна, пасется белая лошадь, кусты, беседка, столик, подсвечник, свеча, проволочки, дорога, баня и пруд, колодец, бабочки болтаются, фонари висят, мгла - нежная, луна - красная, Девушка - в простом платье.

Дата публикации: 30.09.2010,   Прочитано: 5451 раз
· Главная · О Рудольфе Штейнере · Содержание GA · Русский архив GA · Каталог авторов · Anthropos · Глоссарий ·

Рейтинг SunHome.ru Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика
Вопросы по содержанию сайта (Fragen, Anregungen)
Открытие страницы: 0.08 секунды