Пожертвовать, spenden, donate
Главное меню
Новости
О проекте
Обратная связь
Поддержка проекта
Наследие Р. Штейнера
О Рудольфе Штейнере
Содержание GA
Русский архив GA
Изданные книги
География лекций
Календарь души36 нед.
GA-Katalog
GA-Beiträge
Vortragsverzeichnis
GA-Unveröffentlicht
Материалы
Фотоархив
Видео
Аудио
Глоссарий
Биографии
Поиск
Книжное собрание
Авторы и книги
Тематический каталог
Поэзия
Астрология
Г.А. Бондарев
Антропос
Методософия
Философия cвободы
Священное писание
Die Methodologie...
Печати планет
Архив разделов
Terra anthroposophia
Талантам предела нет
Книжная лавка
Книгоиздательство
Алфавитный каталог
Инициативы
Календарь событий
Наш город
Форум
GA-онлайн
Каталог ссылок
Архивные разделы
в настоящее время
не наполняются
Поэзия

Белоцветов Николай Николаевич (1892-1950)

Шелест (1936)

"На незаконченной Твоей картине…" На незаконченной Твоей картине Я лишь едва заметный робкий штрих, Простой мазок, одна из многих линий, Но Ты в трудах нуждаешься моих. Настанет день, когда я нужен буду Для Твоего огромного холста, И без меня не совершится чудо, И не обожествится красота. "В ответ на призрачность надежд твоих…" В ответ на призрачность надежд твоих На неуверенность их робких крылий, Таких же трепетных, как венчик лилий, В ответ на солнечный, цветистый стих… В ответ на жалобу, на плач, в ответ На всю безоблачность твоих желаний, Таких же ласковых, как стадо ланей На мирном пастбище ушедших лет… На твой заливчатый, счастливый бред, На отшумевшую в летах лишений, На отгремевшую в громах крушений, - В ответ на молодость, в ответ на свет… "В то черное, страдальчески немое…" В то черное, страдальчески немое, Играющее месяца серпом, Пугающее маревом и тьмою, Сверкающее в блеске голубом… Широкое, как рокоты органа В готическом соборе, как хорал Божественного старца Себастьяна, Что в юности так часто я играл… О, если мне увидеть хоть во сне бы То кладбище расплавленных планет, То черное, рокочущее небо, Которого над нами больше нет!.. "Не стенающий в просторах…" Не стенающий в просторах Голос ночи снеговой, Не дубравы вещий шорох, Не угрюмый ропот хвой, Не колосьев лепет страстный На груди ржаных полей, Не торжественно-прекрасный Звон монахов-тополей, Не прибой, не шторм, не грозы, Не шуршанье камыша, - Шелест горестной березы Возлюбила ты, душа. На твоих страницах сухо Шелестит осенний стих, И суровый ветер Духа Перелистывает их. "Если бы можно было…" Если бы можно было Перелетев столетья, Перелетев могилы, В теле восстать ином. Как прилетают в клети Голуби с вестью к милой, Как прибегают дети С песнями в отчий дом! "Как блеклые стебли, колеблются мысли…" Как блеклые стебли, колеблются мысли, Колеблются глуби, колеблются выси, Лениво колеблются бледные ветлы, Колеблются блики над заводью светлой, Под ветлами лебедь колеблется белый, Колеблются волны, колеблется тело, Колеблется всё, что покорно простору, И сердце твое заколеблется скоро. "Я боюсь, что яблоневым цветом…" Я боюсь, что яблоневым цветом, Сиротливой песенкой щегленка, А не летом, не румяным летом, Не осенней паутиной тонкой… Я боюсь, что яблоневым, сочным, Медоносным, розовым и свежим, В час, когда неотразимо нежен Этот мир в сияньи непорочном… Я боюсь, не осенью, не летом, А под всплеск весенних белых клавиш Пряным, сладким яблоневым цветом Ты меня когда-нибудь отравишь. Стена Порыжевшая от времени стена Возвышается у самого окна, Улыбается, приветствуя лучи, Обнажая желтозубо кирпичи. Вся в морщинах, в черных впадинах она, Письменами давних лет испещрена. И сегодня как-то явственнее след Всех тревог и всех невыплаканных бед. Оттого ль, что эта старая стена Светлой жалости лучом озарена, Оттого ли, что прильнув к морщинам плит, У стены бездумно яблоня грустит. Жемчужина Нежит жемчужина взор претворенною в радость печалью, Жен озаряет земных матовым блеском любви. Но лучезарней стократ переливы страданья людского, Но ожерелье из слез носит Царица небес. Твоя комната Уродцы-кактусы танцуют на окне, Смешные скорченные гномы. Широкая софа причалила к стене, - Корабль, в ночную даль влекомый. И фолиантами отягощенный стол, И классики в обложке синей, И Флавий на столе, и лампы ореол, Как солнце над твоей пустыней. Проходит часто здесь веселый караван, Шагают важные верблюды, И смуглые купцы из неоткрытых стран Исполнить рады все причуды. И только иногда проносится самум, Удушливой швыряясь пылью, И кактусы дрожат, и горный слышен шум, И пальмы клонятся в бессильи. "Настоем неба крепким и густым…" Настоем неба крепким и густым Упился день и стал еще печальней. Как многогранный колокол хрустальный, Оранжерея светится сквозь дым В ней до сих пор затворницей весна Благоухая нежится без неба. День отсинел и, кажется, что не был, И стеклянеет влажно тишина. И в тишине так внятна дробь дождя, Так пряней запах мяты и корицы, И так легко соблазну покориться, Средь орхидей и кактусов бродя. Пусть только миг дано продлиться сну И никогда не будет повторенья, Но видеть вновь то робкое горенье, Той первой встречи первую весну… "Прибоем снов вспененные покровы…" Прибоем снов вспененные покровы Подушек легких. Жар и полубред. Лежишь, грустишь под тяжестью лиловой Часы стоят. Замешкался рассвет. Все ночь да ночь! Соседка с ундервудом И детский плач за дальнею стеной. Автомобиль случайный с грозным гудом Проносится по пустоши ночной. Нет, не грусти, что двор так мал и тесен! Мир - не квадрат, очерченный окном. В тумане дня и в сумраке земном Такой простор для плача и для песен! Так хорошо почувствовать вблизи Свой смертный час, безветренный и ясный! Но над судьбой душа твоя не властна, И не поднять визгливых жалюзи. "Бессонница… Тревожно бредит дом…" Бессонница… Тревожно бредит дом. Исходит пес в истошном хриплом вое, Томится ночь под звездным колпаком, И бег часов, как сердца перебои. Трещит мотор, как четкий пулемет. Заполнен сумрак уханьем орудий. Далекий зов… О, кто его поймет! Услышит кто тоскующих о чуде! Сомкни глаза! Забудь телесный вес, Забудь себя, развейся и исчезни В купели звезд, в прозрачной зыбкой бездне! Не подымай с грядущего завес! "Как стекол боль в заплаканный, осенний…" Как стекол боль в заплаканный, осенний, Дождливый день, как призраков томленье, Как вечного забвения река, Как пламя свеч великого Пятка, Пылающих над скорбной Плащаницей, Как черный сон, что осужденным снится, Как тихий свист летящего копья, Как взмах косы, как смерть - печаль твоя! "Так раскрываются лишь Царские Врата…" Так раскрываются лишь Царские Врата, Так всходит чаша золотая, Так неустанно от подножия креста Молитвы отлетают стаей… Так с пастбища под колокольный звон стада К вечерней тянутся прохладе. Так с неба падает звезда, Так масло теплится в лампаде… Так из святилища твоих певучих уст Звенит призыв запретных далей. Но разоренный дом как древле слеп и пуст И верен призракам печали… "Думаешь, по улице мы с тобой гуляем…" Думаешь, по улице мы с тобой гуляем, Пьем, едим, смеемся, спим и в гости ездим! Это заблужденье! И давно мы знаем, Что летим навстречу золотым созвездьям. И, должно быть, вечно мы бы так летели, Если бы не этот запоздалый выстрел, Если б не дробинка, что застряла в теле, Если б не усталость, что пришла так быстро. Помнишь рой свинцовый! Помнишь, как растроясь, От беды скрываясь, вновь расправил крылья И на юг умчался журавлиный пояс! Только мы отстали, изошли в бессильи. Это не улыбка… Это - кровь сочится. Это не беспечность… Это - агония! Это две большие голубые птицы С плачем ниспадают на поля нагие. "Горевать и плакать мало толку…" Горевать и плакать мало толку И ничем ушедшим не помочь. Но люблю рождественскую елку, Что горит в евангельскую ночь. И во мне такое же пыланье, И в таком же чуждом мне краю Без корней, без соков, без желаний На кресте поверженном стою. "Ничем, ничем, ни призрачной улыбкой…" Ничем, ничем, ни призрачной улыбкой Развеянных по небу лепестков, Ни приступом беспомощной и зыбкой Мольбы твоей, ни всплеском робких слов, Ни умиленьем, ни любовным жаром, Ни нежностью, расцветшей в сердце старом, Ни рокотом торжественных поэм, Ни солью слез - ничем, ничем, ничем!.. "Последнюю листву заплаканных берез…" Последнюю листву заплаканных берез Легко мороз Своим хрустальным иссушил дыханьем. Мы станем С тобой такими, как они, - увянем, Такими же мы станем, как листва, И в ночь посыплются истлевшие слова С сухим и устрашающим шуршаньем. "Из опротивевшей норы…" Из опротивевшей норы, Вдыхая едкий запах гари, Сквозь дождь, туманы и пары, Чтоб где-нибудь в укромном баре - И до рассвета… А потом У опустевших ресторанов, Ища растерянно свой дом И неожиданно воспрянув, В испуге крикнув: О, приди!.. О, Эвридика!.. И кромешный Завидев сумрак впереди, Понуро, горько, безутешно, Забыв достоинство и стыд, Столичным девкам на потеху, Не помня слов, не слыша смеха, Петушьим голосом навзрыд. "С тем горьковатым и сухим…" С тем горьковатым и сухим, Тревожащим истомой темной, Что расстилается, как дым, Витая над моей огромной, Моей покинутой страной, С протяжной песнью сиротливой, В седую стужу, в лютый зной, Перекликаясь с черной нивой, С тем, что рыдает, как Орфей, О Эвридике вспоминая, С тем ветром родины моей Лети, печаль моя ночная! Элегия ("Скоро тронется поезд, и как линии нотной тетради…") Скоро тронется поезд, и как линии нотной тетради Телеграфных столбов бесконечно потянется сеть, И послушные думы, расплетая волнистые пряди, Запоют однозвучно только слово одно: Умереть! Говоришь: Невозможно… Но раскаты надмирной печали, Но земные поклоны убегающих в вечность лесов. У заплаканных стекол мы так долго о главном молчали, Проплывающих далей заунывный мы слышали зов. Скоро тронется поезд, загремят, заскрежещут колеса, Заколотится сердце под щемящий раскатистый стук И вдруг судорожно замрет… И не станет ни слов, ни вопроса, И уже безнадежность в этой муке заломленных рук. Элегия ("Все о том, что годы, что сребристы…") Всё о том, что годы, что сребристы, Вечера, что поздно… Всё о том! Бьются волны в грудь твою, как в пристань, Угрожая штормом и дождем. Всё о том, да всё о том, что в тесном, Деревянном, черном и простом… А потом в огромном, неизвестном, Молчаливом небе… Все о том! И о том, что ночь томится в плаче, И о том, что звезды так бледны, И о том, что в мире все иначе, Что незрячим снятся только сны. "А ведь когда-нибудь, друзья…" А ведь когда-нибудь, друзья, Как в океан впадают реки, А ведь когда-нибудь и я, И я когда-нибудь навеки! И в звездных сферах бытия, В хрустальных сферах Птолемея, И я когда-нибудь, друзья, Перед Создателем немея… Друзья, друзья, когда-нибудь В Его премудрости бездонной, В пучине черной утонуть Суровым роком осужденный!.. Увы, когда-нибудь и я, Как в океан впадают реки, И я когда-нибудь, друзья, Когда-нибудь и я навеки! "Без упрека… Покорно… Но пойми же - навеки, навеки…" Без упрека… Покорно… Но пойми же - навеки, навеки!.. И, как облак, растаяв в голубой колыбели зари, Где смежают светила величавые бледные веки, И дрожат их ресницы, и доносится голос: - Умри!.. - Без упрека… Покорно… Как прохладен заоблачный воздух! Как безветренно сердце! И как близок, как близок твой час!.. И текут по ланитам золотые падучие звезды, И скорбит бесконечность в мириадах заплаканных глаз. Ноябрь 1. "И тогда в холодную могилу…" И тогда в холодную могилу Опустили солнце, и тогда Ветер пел гнусаво и уныло Над хрустальным зеркалом пруда. И тогда, содрав с себя одежды, Охал дуб, молясь за упокой, И, простясь с последнею надеждой, Ввысь грозился старческой рукой. И тогда луна не восходила, И тогда по зябнущим полям, Чуть виясь, из звездного кадила Голубой курился фимиам. 2. "Ни к чему!.. Напрасно!.. Невозможно!.." Ни к чему!.. Напрасно!.. Невозможно!.. Но душа не хочет этих слов, Этих слез надломленности ложной! И закат по-новому суров. Облака, скрывающие звезды, Скрыть не могут вестников благих. Свод высок, хрустален горный воздух, И прибой торжественен и тих. Как песок в прилива час прекрасный Зыбью строк исчерчена тетрадь. Мир поет. Молитвы не напрасны. И душа не хочет умирать. "Что-то душой забыто…" Что-то душой забыто, Только не знаю - что, А все, что ей открыто, Все это - не то, не то… Увы!.. Позабыто что-то, Да как догадаться - что! Никто не поймет заботы. Заботы моей, никто! Может быть, ангел нежный Коснулся души во сне… Может быть, ветр прибрежный В дверь постучал ко мне… Может быть, все, что было, Может быть, все, что есть… Вот и ловлю уныло Дрогнувшим сердцем весть. Да, что-то душой забыто, Только не знаю - что, А все, что ей открыто, Все это не то, не то… "Разуверение… На бездыханном лоне…" Разуверение… На бездыханном лоне Безвольной бабочкой свисают паруса. Слагаются в ладью покорные ладони. В потупленных глазах вечерняя роса. Как долго плыли мы к изменчивой Авроре! Как много призраков в неверной глубине! Но сердце сетует. Его снедает горе По том утерянном, по том ушедшем дне. Увы!.. Поверьте же, что молодость обманна, Что поздней осенью правдивей зреет стих, И есть в Послании седого Иоанна Три слова Вечности. Вы помните ли их!..
Дата публикации: 30.05.2017,   Прочитано: 3312 раз
· Главная · О Рудольфе Штейнере · Содержание GA · Русский архив GA · Каталог авторов · Anthropos · Глоссарий ·

Рейтинг SunHome.ru Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика
Вопросы по содержанию сайта (Fragen, Anregungen)
Открытие страницы: 0.08 секунды